Смерть архитектуры в ВенецииНиколай Молок
На Венецианской биеннале
Россия оказалась в оппозиции всему мировому
архитектурному сообществу. Но зато (или как раз за это)
получила приз
(Фото:
Ирина Кайдалина)
После четырехлетнего перерыва открылась очередная,
седьмая по счету, Международная архитектурная выставка,
проходящая в рамках Венецианской биеннале. 57 тысяч
квадратных метров площадей, почти 90 персональных
экспозиций и 36 национальных павильонов. Выставка рубежа
тысячелетий посвящена, естественно, архитектуре
будущего. Ее тема - "Города. Меньше эстетики, больше
этики".
Архитектурная этика подразумевает не
только то, что архитекторы должны думать о нуждах
горожан (от общего удобства в планировке целых городов
до наличия пандусов для инвалидных колясок), но и то,
что непрофессионалы-горожане имеют право судить об
архитектуре. Избрав такую тему, директор выставки
итальянец Массимилиано Фуксас хотел привлечь к
специальному - внутрицеховому - событию внимание
общественности и зрителей. Но вышло
иначе.
Предлагая забыть о красоте, Фуксас не
только отпугнул публику (когда приезжаешь в Венецию,
совсем не хочется идти туда, где неэстетично), но и
запутал самих участников. Получилась не одна тема, а
целых три. Во-первых, собственно город, то есть
урбанизм, окружающая среда и т. п.
Во-вторых, этика, то есть социальный аспект архитектуры.
Наконец, в-третьих, новые технологии, коммуникации,
виртуальная реальность, словом, дигитальная (цифровая)
архитектура.
Хорошо каким-нибудь американцам,
для которых проблемы эти актуальны.
А что
делать бедной России, в которой, хотя строят много, не
задумываются ни об этике, ни об урбанизме, ни тем более
о дигитальности. Пришлось показывать работы бывших
"бумажников" - инсталляцию и акварели Михаила Филиппова
и фотографии и офорты Ильи Уткина.
Выставку назвали концептуально - "Руины рая" - и
стали ждать, что скажет мировое архитектурное сообщество
и, в частности, жюри. А жюри взяло и присудило Илье
Уткину специальный приз "За архитектурную фотографию" с
формулировкой: "За выдающееся участие в экспозиции
российского павильона и яркое выражение образности
покинутых руин Утопии".Это первая премия, которую
получил в Венеции русский архитектор, и вторая,
полученная русским участником за всю историю биеннале (в
1993 году один из призов был вручен Илье
Кабакову).
Фотоэкспозиция
Ильи Уткина "Меланхолия". (Фото: Ирина Кайдалина)
Получая приз, Илья Уткин сказал
примерно следующее: "Дигитальная архитектура - это,
конечно, хорошо, но настоящая архитектура лучше".
Присутствовавшие засмеялись и зааплодировали. Потом в
интервью "Итогам" Уткин признался: "Когда я сказал, что
думаю, то почувствовал на себе взгляд Фуксаса. Хотел
сказать гораздо мягче, но получилось резко".
Не
только слова, но и сама выставка, показанная Ильей
Уткиным на первом этаже российского павильона,
прозвучала как вызов организаторам биеннале. Пока они
там думают о будущем, Уткин говорит о прошлом -
выставляет несколько десятков очень красивых черно-белых
фотографий руин старых московских зданий (проект
"Меланхолия", осуществленный им шесть лет назад в
московской галерее "Риджина"), тут же подвешивает
покрытое патиной "кресло созерцателя", а рядом помещает
офорты из серии "Капсула времени" и огромный камень с
вырезанным на нем планом Москвы, которая тоже кажется
руиной (проект "Кора земли"). Все это вместе называется
"Стратиграфия города" и должно напоминать Фуксасу о
тщетности его утопических усилий.
Проект "Город сразу" австрийского архитектурного
бюро "Ортлос". (Фото: Ирина
Кайдалина)
Организаторы пилюлю проглотили.
Но это была только первая пилюля. За ней последовали и
другие - все проекты, которые отметило жюри, не
укладывались в тему биеннале. В испанском павильоне,
названном "лучшим иностранным павильоном", были просто
выставлены достижения местной архитектуры последнего
времени. Но в Испанию и ее недвижимость сейчас весь мир
вкладывает огромные деньги, и поэтому второй раз подряд
Венеция отмечает ее призами. Мэтр французской
архитектуры Жан Нувель получил приз "За лучшую
интерпретацию темы биеннале". Но на своей персональной
выставке он показал уже осуществленные проекты жилых
домов, а в курируемом им французском павильоне не было
ничего, кроме корявых надписей на стенах, посвященных
этическим проблемам (в том числе и Чечне). Или Томас
Кренс, директор Фонда Соломона Гуггенхейма, получивший
премию "За архитектурный патронаж". Но, скорее всего, не
потому, что в последние годы музеи Гуггенхейма были
построены в Бильбао и Берлине, а потому, что фонд
недавно приобрел новые площадки в самой Венеции (помимо
уже существующего там музея Пегги
Гуггенхейм).
Получается, что вручение
биеннальских наград - дело политическое или результат
лоббирования. Никакого практического значения эти
награды не имеют. Ну, получил Жан Нувель "Золотого
льва". Да у него подобных призов - целый склад, и
заказов от этого не прибавится (впрочем, и не убавится).
Точно так же и с Уткиным: думать, что, вернувшись в
Москву, он благодаря венецианскому призу немедленно
получит заказ на строительство чего-нибудь, по меньшей
мере смешно. Просто потому, что в Москве Венецианская
биеннале никому не интересна. У нас своя собственная
табель о рангах (и куда в ней Илье Уткину до Михаила
Посохина). И это - главная проблема русского участия в
биеннале. Грань между оппозиционностью Западу и
элементарной невключенностью в западный контекст очень
зыбкая. С одной стороны, то, что русский архитектор
наконец - и впервые - получил приз, означает, что
современная Россия сделала первый шаг в мировое
архитектурное сообщество. Но с другой стороны - тема
биеннале все же не "руины прошлого", а
будущее.
При входе в центральный павильон знаменитые
архитекторы и художники с экранов мониторов рассуждали
об этике в искусстве. (Фото: Ирина Кайдалина)
Этика против
архитектуры
Массимилиано Фуксасу удалось
распугать зрителей: народу на выставке было на удивление
мало. Урбанизм и архитектурная этика - скучные для
публики вещи. Теория вопроса никому не интересна,
интересна только его практическая сторона. Мой знакомый
искусствовед, забросив науку, несколько лет боролся за
то, чтобы высота некоего дома, строящегося в центре
Москвы, не превышала пяти этажей, - но только потому,
что если бы здание было выше, оно закрыло бы вид из его
окна.
Мысли об архитектурной этике возникают
только тогда, когда появляется много плохой архитектуры.
(Почему-то считается, что с помощью этики можно
обеспечить качество.) Впервые подобные мысли появились в
начале XIX века в Англии. Критики тогда бурчали, что вот
был Лондон красивый город, а стал уродец. Потом об этике
вспомнили в начале уже нашего столетия. Архитекторы
проектировали утопические города, а художники в ужасе
изображали апокалиптические сцены гибели человека в
индустриальном ландшафте. Наконец, современная
архитектурная этика родилась опять же в Англии. Причем
насадил ее вовсе не архитектор, а принц Чарльз. Именно
он первым заговорил о праве горожанина судить об
архитектуре.
В
американском павильоне были показаны экспериментальные
работы студентов Колумбийского университета,
сконструированные на компьютере. (Фото: Ирина Кайдалина)
С одной стороны, архитектурная
этика - дело хорошее. Было бы здорово, если бы москвичей
спросили, что они думают о проекте реконструкции
Манежной площади до того, как он был осуществлен. Но, с
другой стороны, архитектура всегда была делом лишь двух
человек - архитектора и заказчика. Можно себе
представить, каким бы вышел особняк Рябушинского, если
бы Шехтель стал спрашивать мнение горожан. Демократия по
определению противопоказана архитектуре (по крайней
мере, хорошей). А этика означает смерть
архитектуры.
Собственно архитектуры на биеннале и
нет. Есть социальность - проект дома-тележки для
бездомных. Есть культурология - превращение футбольного
стадиона в культурный центр. Есть гендерная проблематика
- город для девочек. Есть экология - бамбуковая стена.
Есть утопия - Новая Атлантида. Есть антиутопия - город
на миллион или сто миллионов жителей. Есть новые
технологии - дигитальные цветы. Есть еще много всего, но
только не архитектура. Впрочем, именно этого и хотел
Массимилиано Фуксас: устав от архитектуры, он, как и
многие зодчие прошлого, почувствовал себя философом,
творящим новый мировой порядок. Философскими амбициями
Фуксаса можно было бы пренебречь, если бы выставка в
Венеции не была событием, в котором отражаются главные
тенденции современной архитектуры.
Отсутствие
архитектуры видно и в экспозиции. Выставка получилась
несколько монотонной - компьютеры да видеоинсталляции.
Каждый макет или чертеж воспринимается как что-то
экстраординарное. В результате архитектурная биеннале
очень напомнила прошлогоднюю художественную. Из сферы
визуальных искусств ушли картины, рисунки и другие
традиционные техники, а из сферы архитектуры - чертежи,
синьки и макеты. В обоих случаях остались инсталляции,
видео, фото и компьютеры. Но если для художника техника
не имеет значения, важны лишь идеи и высказывания, то
для архитектора все по-другому. Все-таки архитектура -
это не только высказывание, абстрактная форма или
проект.
Поэтому рассматривать выставку - занятие
достаточно специфическое. Большинство участников
представили проекты (иногда вполне утопические)
реконструкции, урбанизации старых городов. Собственно,
теме биеннале полностью соответствовала только работа
самого Фуксаса - гигантская видеоинсталляция (280 метров
в длину) про жизнь города (съемки проходили в разных
мегаполисах, в том числе и в Москве): панорамный вид,
толпы людей на улицах, электрички и поезда метро и т. п.
Подчинив своей инсталляции все остальные проекты (они
выставлены вдоль противоположной стороны зала), Фуксас
выступил как заправский куратор. Его видео - и главный
хит биеннале, и самая впечатляющая работа. Рядом с ней
все остальное кажется маленьким и
несерьезным.
Единственной возможностью избежать
кураторского диктата Фуксаса были национальные
павильоны. В них действительно решались свои - локальные
- проблемы. Большинство стран показали проекты
урбанизации своих мегаполисов - например, Берлина, Каира
и даже Таллина. А некоторые, как Япония, - утопические
проекты городов будущего. Самым интересным, хотя также
не связанным с темой биеннале, был австрийский павильон.
Авторы выставки сделали настоящий политический жест,
выразив свое мнение о новом фашиствующем правительстве
своей страны. Назвав выставку "Зона терпимости. За мир и
свободу искусства - против расизма и ксенофобии", они
пригласили участвовать в ней только иностранных
архитекторов, работающих в Австрии. Впрочем, интересен
павильон еще и потому, что этими иностранцами оказались
крупнейшие архитекторы современности - тот же Жан
Нувель, тот же Массимилиано Фуксас, несколько англичан,
в том числе сэр Норман Фостер, Заха Хадид, Питер Кук и
другие.
Если же говорить о самом "чужом"
павильоне биеннале, то им, естественно, оказался
российский.
Россия против
биеннале
Лозунг биеннале "Меньше эстетики, больше
этики" должен означать, что с красотой сейчас в
архитектуре все в порядке. Но едва ли современную
архитектуру можно счесть красивой. Она интересная,
эффектная, неожиданная, смелая, модная, привлекательная,
какая угодно - но только не красивая. Перед современным
архитектором (как и перед современным художником) стоит
только одна задача - создать новое. А когда создаешь
новое - не до красоты.
На Западе красотой
интересуется лишь небольшое сообщество
архитекторов-традиционалистов. Они тихо штудируют старые
трактаты, рисуют капители, строят дома и проводят
небольшие выставки в Риме, Болонье или Лондоне. На
Венецианскую биеннале их - по идеологическим
соображениям (ведь Фуксас - отпетый модернист) - не
позвали.
Еще красотой интересуются в
слаборазвитых (по крайне мере, с архитектурной точки
зрения) странах. Например, в Венгрии (венгерский
павильон на биеннале был превращен в Новую Атлантиду).
Или в России.
Авторы российского павильона
шутили, что из-за незнания иностранных языков они
перевели тему биеннале с точностью до наоборот: "Больше
эстетики, меньше этики". Но если всерьез, концепция
нашей выставки была намеренно оппозиционной. О чем в
интервью "Итогам" сказал ее автор, он же комиссар
павильона, он же архитектурный критик газеты
"Коммерсант" (кстати, впервые за всю историю биеннале
русский павильон курирует журналист) Григорий
Ревзин.
- Про что выставка в российском
павильоне?
- Выставка называется "Руины рая".
Идея в том, что эти утопии, к которым зовет биеннале, мы
уже проходили. Возьмите фотографии Уткина. Посмотрев на
них, можно понять, что, с одной стороны, все
разрушилось. А с другой, что именно в этом разрушении
есть эстетика и из нее может вырасти новый проектный
язык. Он вырастал на втором этаже - на выставке
Филиппова (где были показаны три градостроительных
утопии в классическом стиле. - "Итоги"). В этом была
некая концепция, которая связывала два этажа вместе. А
жюри отреагировало только на первую часть. Вызов руин
они прочли, а ответ на него - нет. Но я думаю, что
концепция куратора или комиссара - это некий дым. Есть
художники, и правильно, что они получают премии за то,
что сделали. А концепция - товар
скоропортящийся.
- Но куратор все-таки иногда
производит не дым, а выставку.
- Я тоже старался
делать не дым. Я полагаю, что это правильная концепция.
Но жюри увидело лишь ее часть. Господи, ну давайте
забудем про концепцию, давайте порадуемся тому, что
русский архитектор получил премию.
-
Русский павильон сильно отличается от других
павильонов биеннале. Это хорошо, потому что все приходят
и удивляются. Но вместе с тем это свидетельствует о том,
что Россия никак не вписана в мировой контекст. Что все
проблемы, которые обсуждаются на биеннале, у нас никого
не интересуют.
- Я считал, что есть международная
выставка, посвященная тому, как архитектура существует,
скажем, в дигитальную эпоху. Если взять Россию в этом
контексте и посмотреть, как она существует в такую
эпоху, - она существует на уровне Конго. Есть понятное
различие между интеллектуальными возможностями страны и
ее реальным состоянием. И тогда я придумал: мы должны
показать прямо противоположное тому, что будет у всех. У
них мониторы, у нас черно-белые фотографии; у них -
компьютерное проектирование, у нас - акварели; у них -
новые кварталы, создаваемые на компьютере, у нас - руины
построек. На это было трудно не обратить внимания. В
этом смысле я считаю, что правильно
рассчитал.
- То есть изначально был расчет на
приз?
- Был расчет на внимание. На то, чтобы
заметили.
- Эпатаж?
- Да. Но на приз я
не рассчитывал. Когда я пришел к Илье и сказал, что
хочу, чтобы на выставке была "Меланхолия", я выбирал
лучшее, что, на мой взгляд, есть в России, и то, что
может произвести впечатление на международном уровне. Я
не мог рассчитывать на то, что он получит приз, тем
более за фотографию. Я вообще не знал, что есть приз за
фотографию. Но то, что эти художественные произведения
могут быть замечены и оценены, разумеется, расчет был.
Чего же я их вез-то?
- Из России приехало
много строителей. Такое ощущение, что они пришли не на
ту выставку, ведь биеннале - не про
строительство.
- Почему мы не получаем первого
приза? Для того, чтобы страна получила приз здесь, в
Венеции, за этой страной должна стоять хорошая
архитектура и большие строительные возможности. В
Испании, чей павильон получил первый приз, действительно
есть строительство. Я не планировал, что приедут наши
строители. Но я рад, что они это увидели. Смешно
рассчитывать на воспитательный эффект выставки, но пусть
у них в голове отложится, что мы могли бы получить
первую премию, если бы в стране была нормальная
архитектура.
- Тебя не смущает разрыв в
российском павильоне между тем, что показано, и тем, что
реально строится?
- На эту тему есть только
советский опыт. Был опыт 20-х годов, когда авангард был
экспортным искусством. В стране его нет, а, например, в
Берлине есть. Есть разрыв экспортного варианта искусства
и местного. Есть и другой опыт: наш павильон отражает
то, что реально строится в стране. Так было на первых
пяти биеннале. Ни разу никто ничего не получил. Вопрос в
том, что правильно? Можно было бы привезти и показать
реальную архитектуру - то, что сегодня строится в
Москве. Но я этого сделать не мог. Для меня лично эта
архитектура не является конвертируемым товаром. Было бы
странно привезти ее и сказать: "Смотрите, какая у нас
плохая архитектура".
Английский
архитектор Уильям Олсоп показал в британском павильоне
свой проект культурного и торгового центра для промзоны.
По архитектуре и дизайну он напоминает парижский центр
Помпиду - прозрачные стены, детали, окрашенные в
ярчайшие цвета, новые технологии. Проект называется
очень этично: "Искусство в сообществе". (Фото:
Ирина Кайдалина)
Об оппозиционности России Западу
свидетельствовала не только экспозиция в российском
павильоне, но и выставка, прошедшая в первые дни
биеннале в галерее Нади Бальдески - единственной русской
галерее в Венеции. Ее название, придуманное куратором
Юрием Аввакумовым, говорит само за себя: "Бумажная
архитектура. Недигитальная Россия".
И напоследок
о спонсорах российского павильона. В этом году - это
московский камнеобрабатывающий комбинат "МКК-Холдинг",
большая часть акций которого принадлежит правительству
Москвы. Конечно, хорошо, что устроителям удалось найти
столь богатых спонсоров (кажется, самых богатых за всю
историю русского участия в биеннале). Жаль только, что
их появление на выставке получилось столь напористым.
Самые дорогие рестораны и гостиницы, в которых проводили
время серьезные мужчины с бритыми затылками и их гости.
Раздача зажигалок и шариковых ручек с логотипами
холдинга. Рекламный каталог с образцами продукции фирмы.
Тосты за здоровье Лужкова как "за организатора всех
наших побед" и за Россию с троекратным "ура". Делегация
главных архитекторов крупнейших российских городов во
главе в главным московским строителем Владимиром
Ресиным. Два скандала, устроенные тем же Ресиным: на
торжественной церемонии открытия биеннале он (надо
думать, просто по привычке) сел в первый ряд, заняв
чужие именные места, а на закрытый банкет по случаю того
же открытия сумел-таки пройти, забрав единственный
пригласительный билет на всю российскую делегацию,
причем в сопровождении охранников - в обоих случаях
распорядители так ничего с ним поделать не смогли. И
прочая и прочая. Такова была атмосфера вокруг
российского павильона. И все это на фоне сугубо
творческой атмосферы биеннале.
Впрочем, делегацию
из России тоже можно рассматривать как часть русского
проекта. Американцы привезли экспериментальные работы
студентов. Японцы - смешной проект под названием "Город
девочек". А русские - угрюмых чиновников в дорогих и не
очень элегантных костюмах. Это - еще один плод Утопии,
читай - еще одна "руина рая".
ВРЕЗ:
ЛАУРЕАТЫ
Премии Венецианской
биеннале
"Золотой лев" за лучшую интерпретацию
темы биеннале - Жан Нувель, архитектор
(Франция)
Специальный приз лучшему иностранному
павильону - павильон Испании
Специальный приз имени
Бруно Дзеви - Джозеф Рикверт, историк и теоретик
архитектуры (США)
Специальный приз за архитектурный
патронаж - Томас Кренс, директор Фонда Соломона
Гуггенхейма
Специальный приз за архитектурное издание
- Эдуардо Луис Родригес, издатель журнала "Архитектура
Кубы"
Специальный приз за архитектурную фотографию -
Илья Уткин, архитектор (Россия)
"Золотой лев" за
профессиональные достижения - Ренцо Пьяно (знаменитый
итальянский архитектор, один из авторов проекта Центра
Помпиду в Париже), Паоло Солери (крупнейший в Италии
теоретик урбанизма), Йорн Утсон (датский архитектор,
прославившийся проектом оперного театра в Сиднее)
| | |
| |
| ЛАУРЕАТ
Илья Уткин,
архитектор
- Свой проект ты уже
показывал в Москве, а теперь получил за него премию в Венеции.
Это тебе важно?
- Я не понимаю
важности этой премии, потому что не участвую в художнических
тусовках. Я вне этой системы. Получить премию мне, конечно,
приятно, но гораздо приятней побывать в Венеции и погулять по
здешним улочкам. Выставку я сделал шесть лет назад и сейчас
просто приспособил ее к павильону. Здесь фактически нет ни
одной новой фотографии. Мне кажется, выставка в "Риджине" была
гораздо сильнее. Здесь был менее творческий процесс, потому
что это уже пройденный этап. Я бы с удовольствием сделал
какую-то новую инсталляцию. Поэтому премии я удивился. То ли
просто не завезли сюда фотографов, то ли что-то еще. Какая-то
случайность получилась.
ВЛАСТЬ
Владимир
Ресин, заместитель председателя
правительства Москвы
- Что вы
думаете о российском павильоне?
- Я
считаю, что это подведение итогов неформальной архитектуры. Ее
называют "бумажной", то есть такой, которую сегодня не всегда
можно осуществить. Но будущее за ней.
- А есть какой-то интерес к биеннале у московского
правительства и у вас лично?
- Ну,
мы все это организовали. Наш комбинат. Поэтому здесь и
находимся.
- Означает ли это,
что на следующих биеннале вы тоже будете участвовать как
организаторы?
- Конечно. У нас в
Москве сейчас бал правят архитекторы, и мы их выводим на
международную линию. Между прочим, в застойные времена - и не
только застойные - наши архитекторы выигрывали конкурсы на
международных престижных форумах. А сегодня сам бог
велел.
Михаил
Посохин, директор "Моспроекта-2",
занимающийся всем крупным московским строительством (храм
Христа Спасителя, Гостиный двор, Манежная площадь и т. д.)
- Что вы думаете про биеннале и
архитектуру, которая здесь представлена?
- Очень интересно, потому что здесь не просто показаны
отдельные архитектурные произведения, например дом или
интерьер. Здесь показаны поиски философии архитектуры
следующего тысячелетия. Мы сегодня с вами не можем ткнуть
пальцем куда-то, грубо говоря, и сказать: "Вот это -
архитектура будущего".
- А эта
архитектурная философия для России
актуальна?
- Для нас все актуально.
Потому что нет такой задачи, проблемы, которую можно было бы
решать изолированно. Нас могут изолировать какие-то наши
сдерживающие факторы - возможности реализации, отсутствие
денег и так далее. Но мы должны жить без границ, человек
должен быть свободен.
- Вы
много строите в Москве. Вы нашли здесь для себя что-то новое,
вдохновляющее?
- Вообще реальный
архитектор, особенно у нас, живет как бы двумя жизнями. Одна
связана с реальным миром, с каждодневным довольно тяжелым
трудом, который не для всех ясен и понятен. А вторая - это та,
что идет со студенческой скамьи. Сколько бы мне лет ни было, я
все равно своим разумом, душой остаюсь студентом. Эта радость
жизни собственно архитектурная, когда ты делаешь что-то такое,
что, может быть, и нереализуемо, но оно творчески тебя
поднимает, заводит, дает тебе настроение, стимулы
разные.
- Вам понравилась
выставка Ильи Уткина?
- Я вам
скажу, что мне понравилась и выставка Миши Филиппова. Просто,
анализируя чисто философски, я понял: приоритет получил Илья,
потому что его выставка больше отвечает пожеланиям устроителей
биеннале. А в смысле общего подхода я думаю, что и Мишина
выставка могла быть оценена высоко.
- А у вас не возникло желания принять участие в
биеннале?
- Желание - это одно, а
принять участие нельзя просто так: взял, привез, выставил.
Нужно войти в среду, как у нас говорят, в тусовку. Я был бы
просто счастлив, если бы у меня нашлось время. Потому что мне
все это нравится. Я человек не конформистского направления, а
наоборот - у меня в мозгу очень плюрализм бьется, пульсирует,
поэтому я с удовольствием в чем угодно приму
участие.
ЭКСПЕРТЫ
Юрий
Аввакумов, архитектор, дизайнер,
куратор выставки в российском павильоне на прошлой
архитектурной биеннале (1996)
-
Вы хорошо знаете современную западную архитектуру, сами
участвовали в Венецианской биеннале. Сейчас впервые русский
архитектор получил здесь премию.
-
Конечно, это очень важно. Вообще премия - это приятно. Я
думаю, что все люди, которые здесь присутствуют, в той или
иной степени переживают это. Участие в самой главной
архитектурной выставке мира сразу заставляет нас перейти со
своего провинциального уровня на международный. И тогда
приходится забывать о каких-то своих мелких заказах, о
каких-то там "новых русских", о каких-то градостроительных
решениях и выглядеть достойно на другом - можно даже сказать,
мыслительном - уровне. И то, что мы этому уровню соответствуем
(не мы в целом, а отдельные представители нашей страны), - уже
хорошо.
- То есть можно говорить
о включенности в международный контекст?
- Несомненно. Даже этот не самый главный приз за
архитектурную фотографию - это не приз архитектурному
фотографу. На самом деле это приз архитектору, который выразил
свою этическую озабоченность тем, что происходит с
архитектурой в больших городах. Это не собственно фотография,
это - позиция. А зная Илью, можно говорить, что эта позиция не
конъюнктурная, то есть сделанная под эту биеннале, а позиция
всей его жизни. Проблема с нашим павильоном с самого начала
была в том, что кураторы вообще не думали об архитектурной
этике. Но так уж получилось, случайно или нет, что Илья
оказался в теме биеннале.
Барт
Голдхорн, главный редактор журнала
"Проект Россия", ведущего отечественного издания по
архитектуре
- Что вы думаете о
выставке в русском павильоне?
-
Успех, конечно. Во-первых, когда выбирают художников, сразу
возникает вопрос: почему именно этих? Но когда выставка
посвящается более абстрактной теме, так вопрос не стоит - это
менее опасно. Во-вторых, мы получили премию, и русский
павильон обсуждался наряду с испанским как лучший. В испанском
павильоне представлена архитектура, проекты, чертежи.
Архитекторы трудились, что-то строили, что-то делали. Очень
реальные вещи. Жан Нувель ничего не выставил - он расписал
стены текстами, которые критиковали концепцию выставки.
По-моему, жюри дало премии тем выставкам, где архитектор был
представлен как автор, а архитектура - как реальные
вещи.
- То есть вы хотите
сказать, что и жюри критиковало концепцию директора
биеннале?
- Да. Во многих
павильонах техника была важнее, чем соображения. Скажем, были
созданы какие-то облака, которые назывались Dynamic Global
Development... Но что такое архитектура? В ней есть что-то
трагическое и очень сложное. Потому что архитектура не может
быть критичной. Архитектор всегда скажет: здесь стоит стена, и
я решаю, что она должна стоять здесь, а не в другом месте. То
есть это всегда позитивное высказывание. Чтобы что-то
изменилось, нужно что-то сделать. Здесь же представлено много
проектов, которые ничего не делают, а создают какие-то
критические облака. И в этом контексте Россия получила
достаточно высокую оценку.
-
Выходит, чтобы получить приз, нужно всегда быть
"против"?
- Это точно. Современные
либерально-демократические общества очень любят
самокритику.
- Скажите, призы
биеннале важны для архитекторов?
-
Трудно сказать. Для художника это важно, потому что влияет на
то, как его искусство будет продаваться. Архитектор может
получить из разных стран заказы, но это исключительный случай.
Поэтому архитектор все равно должен лично пробивать заказы в
своей стране. Но для архитектуры страны и для идентичности
архитектуры страны это очень важно. Это значит, что в России
что-то происходит, и это стало интересно.
ОРГАНИЗАТОРЫ
Леонид
Бажанов, худрук Государственного
центра современного искусства (ГЦСИ отвечает за выставки в
российском павильоне)
- Как
получить премию?
- Нужно привлечь
для подготовки проекта хороших специалистов (речь идет о
кураторах проекта - Григории Ревзине, Елене Гонсалес и Семене
Михайловском. - "Итоги"). В том, что у нас есть талантливые
архитекторы и художники, сомнений не было. На этот раз при
отборе участников мы испытали некоторый прессинг своих друзей
и коллег. Как, собственно, и всегда. И слава богу, что мы не
дрогнули и настояли на своем.
-
Приз в Венеции, это важно?
- Это
очень высокое признание. Я ожидал, но не надеялся. В Венеции
очень трудно получить премию. И очень приятно, что это
случилось.
Альберто
Сандретти, президент
инженерно-строительной фирмы "Монета", с 1993 года постоянный
спонсор российского павильона
-
Вы уже много лет помогаете русскому
павильону.
- Я, по правде говоря, в
этом году помогал намного меньше, потому что основным
спонсором была московская промышленная организация
("МКК-Холдинг". - "Итоги"). Но независимо от того, кто
помогал, очень хорошо, что павильон - в данном случае
конкретно Илья Уткин - получил специальную премию жюри.
По-моему, очень заслуженно.
-
Выставка вам понравилась?
-
Павильон мне безумно нравится, хотя он не имеет никакого
отношения к теме выставки. Но сделан шикарно - и Филиппов, и
Уткин сделали две роскошные экспозиции. Тем более что я
любитель "бумажной", фантастической архитектуры. Для меня это
не "Руины рая", а настоящий рай. У меня мало места, иначе я бы
договорился и с Филипповым, и с Уткиным, купил бы экспонаты и
притащил к себе домой. Сама биеннале тоже очень красива. И я
рекомендую всем русским, которые попали в Венецию, обязательно
прийти сюда.
ГОРОДА
БУДУЩЕГО
Где и как мы будем жить в
третьем тысячелетии: проекты, представленные на Венецианской
биеннале
Мобильный линейный
город (Вито Аккончи, Италия)
В грузовике компактно сложены шесть
жилых блоков, из которых состоит город-дом. Он раздвигается по
принципу телескопа, а его металлические стены откидываются.
Если стены откидываются наружу, получается входная дверь; если
вовнутрь - они превращаются в кровати, столы, лавки, полки.
Последний, самый маленький блок служит коммунальной кухней и
санузлом для всего дома. Город-дом открыт со всех сторон -
откидываются не только его стены, но и полы (в том числе в
туалете).
Бумажный сруб
(Сигеру Бан, Япония)
После землетрясения в Кобэ в 1995 году многие люди
продолжали жить в палатках около своих разрушенных домов. Они
отказывались переезжать в новые квартиры, потому что те
находились далеко от мест их работы и учебы. Тогда и появились
первые "бумажные срубы" - временные дома площадью 16
квадратных метров. Фундаментом для "срубов" служат ящики
из-под пива, наполненные песком, стены сложены из бумажных
рулонов-бревен диаметром около 11 сантиметров, а крыша - из
брезента.
Город на миллион
жителей (Франко Пурини,
Италия)
В третьем тысячелетии люди
будут жить в отдельных, но одинаковых домах, каждый из которых
превратится в терминал, связанный через электронные сети со
всей планетой. Поскольку все дома будут одинаковыми, исчезнет
связь между интерьером дома и его экстерьером, и
соответственно незачем будет смотреть в окно. Среди этих
унифицированных домов будут возвышаться несколько колоссальных
зданий - заводы, больницы, школы, тюрьмы. Дети будут жить в
школах - у родителей не будет ни времени, ни средств, чтобы
заботиться о них. По этой схеме можно построить город и на сто
миллионов жителей.
Дом-тележка
для бездомных (Кшиштоф Водичко,
США)
Тележка, в которой есть место для
хранения тряпок и бутылок и которая, раскладываясь,
превращается в кровать с крышей. Она не является домом в
строгом смысле слова, но позволяет бездомному не заниматься
постоянными поисками ночлега.
Новая Атлантида (павильон
Венгрии)
Современный человек утратил
контакт с Землей и с Космосом. Поэтому в поисках былой
гармонии архитектор вынужден обратиться к прошлому - к
Атлантиде. В Новой Атлантиде (1) есть разные по функции здания
(лабиринт, католический собор, культурные центры), построенные
в разных стилях, но в основе городской архитектуры - не
эстетика или идеология, а этические взгляды местного
сообщества.
Поверх
границ (группа "Сталкер",
Италия)
Город всегда имеет границы, а
вот границы гигантской металлической спирали (2) условны - в
нее можно попасть на любом витке. Она становится пространством
общения, отдыха, развлечений, по ней можно даже путешествовать
(в соответствии с одним из проектов группы такая спираль
должна пролегать через весь Рим).
Город девочек (павильон
Японии)
Девочки - это идеал красоты,
чистоты и непосредственности. И хотя их вкусы небезупречны
(девочки часто любят кич), именно в девичьих пристрастиях
заключено будущее. Павильон и его окрестности превращены в
стерильное пространство - деревья забинтованы белыми лентами,
повсюду растут незабудки. Здесь же два костюма. Один -
"Последний дом" (черного цвета) - должен защищать тело в
монструозном городе (3). Второй - "Мать" (белый) -
представляет собой кокон, в котором прячется молодая мать со
своим ребенком, спасая его от шума
цивилизации.
Частный город -
общественный дом (павильон
Голландии)
Главная проблема современной
городской жизни - "приватизация" общественного пространства
либо, напротив, превращение частного дома в публичное место.
Люди живут в городе, зная, что они находятся под постоянным
наблюдением. Павильон представляет собой модель дома будущего,
где частное и общественное находятся в равновесии. Это новое
пространство авторы назвали "общественная гостиная" (4). У
входа посетители должны снимать обувь. Расположившись в
удобных креслах, они могут посмотреть кино, поиграть на
компьютере или полистать "диванный" журнал. Девиз выставки:
"Сними обувь и чувствуй себя как дома".
|
| Ссылки по
теме:
ЛАУРЕАТЫ
(врез) |
| |
| Свежий номер
Константин
Корищенко
Далай-лама
Канн
повторяется
Сельянов-продакшн
Кухня
дефиле
Айсберги
Аркадий
Евстафьев
| |
|
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}
.gif){kind=small}