Отважно проделав добрых двести километров, наши язычники застали гулянье в лучшем виде: масленичный столб с подарками, железобрюхую жар-птицу (у которой и спину погреть можно, и принять участие в игре, брусками запуская в печь), горку с ватрушками до самой до Угры, брус для драки на мешках, чай, глинтвейн, блины круглые, блины квадратные, блины треугольные – и, конечно же, народ в веночках из сена, уставший от засидевшейся зимы.

 

Из знакомых персонажей наши язычники поздоровались с возродителем скоморошничьей традиции – Пахомом, устроившим в веточном замке Великое лежание: полтора часа лежал он в горячей ванне, смотрел в открытое небо и беседовал с народом. Желающие могли задать вопросы насчёт разных аспектов бытия, попробовать водичку, пофотографироваться – всё это под булькающий эмбиент, в самой непринуждённой атмосфере разговора с расфилософствовашимся батей. Затем повылезли люди с белыми лицами и в жабо, на своём карнавальном языке объявляя хоровод.

 

Хоровод, впрочем, вышел вялый: то ли участникам не хватило опыта, то ли телефоны повинны (многие не столько вели хоровод, сколько снимали, как они ведут хоровод). Ухнуть всей Русью не получилось – все дружно запутались, затоптались в поистине московских пробках и потерялись: побегать получилось только у наших язычников и ещё у некоторых энтузиастов. (Говоря по всей серьёзности – стоит задаться вопросом о введении в школах курсов техники ведения хоровода: потому как дело важное.) 

Роль чучела исполнил замок (по словам идеолога арт-парка Николая Полисского – сжигали сам коронавирус). Во время сожжения выставили ограждение метров в тридцать, но жар стоял такой, что можно и погреться. Столп дыма – огромный – лезет в густое небо, рёв Пахома под какую-то сигнализацию, мужички, охраняющие кордон, сами фотографируются и спорят – быстро сгорит или не быстро?

 

Решительно все взгляды прикованы к огненной свистопляске, – а у кого не прикованы, пеняйте на себя – ух! – первая башня падает под одобрительный гул: нотр-дамовы рёбра шатаются, огонь беснуется, заворачиваясь в какой-то шар; в попытке снять лучший кадр, падает жужжащий дрон. Все смотрят, все в ожидании следующей башни, с первобытным блеском в глазах – ух! – гул опять, и сердце жухнуло, и дальше жадно смотреть. Третья башня падает уже не так эффектно, лениво валится набок. Огонь небрежно доделывает свою работу и обгладывает остов.

 

Причастившиеся языческих забав, потирают руки и разбредаются – кто в блинарную, кто на автобус. Но только это ненадолго – в следующем году снова будут жечь.

Год-то – круглый как блин.